Любовь, похожая на смерть - Страница 12

Отец давно уже превратил квартиру в филиал публичной библиотеки, но продолжал каждый лишний доллар тратить на книги. Так было и в Москве, и здесь так. Собирательство книг – это из тех болезней, которые не лечатся. Перед отъездом в Америку отец раздал книги друзьям. Здесь новых друзей заводить уже поздно. Но знакомые книголюбы есть, и отец не отказывает, если просят что-то почитать.

– Когда-нибудь страсть к чтению тебя погубит, – вынес свой приговор Стас. – Как погубила многих хороших людей. Смотрел бы лучше, даже не знаю… Телевизор. Кстати, книги в «Черном море» не покупай. Бери лучше у дяди Миши на углу. Он прошлый раз говорил, что достанет любую книжку. Хотя кому я это рассказываю…

– Не заговаривай мне зубы. Зачем ты приехал?

Отец не переставая качал головой, будто хотел показать, что теперешнюю жизнь сына не одобряет. Да, у Стаса водятся деньги, у него доброе сердце и, кажется, даже есть совесть. Только этого мало. Сыну за тридцать, а он не нажил большого ума, у него нет деловой сметки, расчетливости, без которой в этом городе трудно прожить. Наконец, нет настоящей профессии, которая прокормит, если наступят трудные времена. Сын так и не стал хорошим переводчиком, не хватило усидчивости. А плохих переводчиков здесь с избытком.

– Зашел сказать пару слов, – Стас улыбнулся. – И еще позаимствовать какую-нибудь книжку. Скажем, «Практикум гипнотизера».

– Ты еще занимаешься этими фокусами?

– Балуюсь, чтобы скрасить серую жизнь. Послезавтра улетаю в Москву. Всего на две недели. Не дольше. Это связано с бизнесом босса. Надо встретиться с его партнерами. Подписать какие-то бумажки, передать кое-что на словах… У меня останется много свободного времени. Не командировка, а курорт. Если есть поручения, готов выполнить. А книжка нужна, чтобы я в самолете со скуки не напился.

Отец подумал, что Стас не научился врать. Сын никогда не работал с бумагами, не вел переговоры с деловыми партнерами. И, разумеется, ничего не подписывал. Скорее всего, дочка босса выкинула какой-нибудь новый фокус, от этой женщины одни неприятности. На сердце вдруг стало тяжело и неспокойно.

– Значит…

– Да, я зашел сказать «бай». Ну, чего ты такой растерянный?

– Ты мог сказать «бай» по телефону.

– А как же книга?

Отец подумал, что не был на родине лет семь. Нет, не семь, больше. И хотел бы слетать в Москву хоть на три дня. Встретиться с одним старым другом. И еще в Москве остались родственники: двоюродный брат Илья, трое его детей, давно уже взрослые состоявшиеся люди, у которых своя жизнь и свои дети.

– Обязательно зайди к тете Лизе, – сказал отец. – Если она узнает, что ты был в Москве и не повидался с ней… Обида останется на всю жизнь. А мать, если ты не забыл, похоронена на Митинском кладбище. От входа по главной аллее триста метров. Участок номер…

– Я все помню, – сказал Стас.

– «Практикум» в твоей комнате.

* * *

Стас прошел до конца коридора, повернул ручку и зажег свет. В этой крошечной комнатке за последние годы ничего не изменилось. Продолговатое, в одну створку окно всегда закрыто жалюзи и смотрит в точно такое же близкое окно чужой квартиры. Там, помнится, жили какие-то старики. Еще с наружной стороны площадка пожарной лестницы и горящий фонарь над помойными баками.

Да, тут ничего не изменилось. Все так же пахнет книжной пылью, пожелтевший от времени плакат «Роллинг Стоунз» висит над узенькой коечкой, заправленной шерстяным одеялом. Полки со спортивными журналами, кубки по карате, которые Стас брал в далекой юности. На тумбочке в железной рамке фотография матери. Рядом с ней фото Сонечки, девчонки, по которой он сох в старших классах школы. Теперь Соня живет в Сиэттле, у нее трое детей от какого-то жалкого клерка, выходца из Индии.

От той прелестной красотки не осталось и воспоминания. Стас видел ее пару лет назад, когда бывшая гордость школы гостила у общих знакомых в Нью-Йорке. Он был настолько разочарован этой встречей, пустым примитивным разговором, что потом долго ходил как потерянный. Талия Сони расплылась, а живые когда-то глаза потеряли блеск, сделались похожими на пуговицы. Она заметно поглупела, а свое эго утопила в кастрюле с луковым супом…

В свое время родители прелестной девочки считали Стаса неперспективным женихом. Они ошибались. В последнем классе незадолго до выпуска Соня сказала: «Я только о том мечтаю, чтобы уехать из этой дыры. С этого Брайтона. Здесь я до сих пор не познакомилась ни с одним настоящим американцем. Только без обид. Почти все здешние парни – дети бедных евреев. Мне душно в этой помойке. Я не хочу тут оставаться лишнего дня. Мне хочется настоящей жизни. Красивой любви, путешествий, хочется свободы… Понимаешь?»

Стас понимал. Он мечтал о том же, думал так же, как думала Соня, но не решался доверить свои мысли никому из друзей. Вскоре Соня пропала на долгие годы, а Стаса по протекции отца взяли стажером в фирму «Двести языков». Он три долгих года переводил канцелярские бумажки и мечтал о том единственном шансе, о лотерейном билете в лучшую жизнь, который достается каждому человеку. Правда, не все билеты выигрышные…

На однотумбовом столе, покрытом цветной клеенкой, стоял будильник, стрелки которого остановились много лет назад, когда Стас переехал отсюда в другую квартиру, попросторнее. Под настольной лампой лежала книга «Практикум гипнотизера», зачитанная до дыр. Золотое тиснение на корешке поблекло, края зеленого переплета помялись. Стас взял книжку и, погасив свет, вышел из комнаты. Теперь он сам не понимал, зачем приехал сюда.