Любовь, похожая на смерть - Страница 87

– Это не он. Мать его за ногу… Не наш.

Мужчина лет двадцати с раскосыми азиатскими глазами и смуглым обветренным лицом лежал на песке, плакал и смотрел в небо.

– Тебя как зовут-то? – спросил Эльдар.

– Батыр Арсанов. Это ты убил меня?

– Ну, так сразу и убил… Жить будешь. Внукам расскажешь эту историю.

Улыбнувшись, Эльдар присел на корточки. Человек тяжело дышал, он сглатывал слезы, давился рыданиями, оплакивая так рано оборвавшуюся жизнь. Он чувствовал, что пуля, перебив бедренную кость, задела важные кровеносные сосуды, вырвала кусок плоти. Он изойдет кровью раньше, чем его довезут до города.

– Я тебе помогу, – пообещал Эльдар. – Вместо жгута я перетяну твою ногу ремнем и наложу повязку. А потом довезу до ближайшей больницы. Надо только к машине спуститься. Ну, за бинтом. Ты не умрешь, не бойся. Рана не очень опасная. Только расскажи, что случилось и как ты тут оказался. С самого начала расскажи.

Паша Пулемет сел на песок, потому что ноги не держали. Он молча разглядывал незнакомого мужчину и жевал зубочистку.

– Я живу в поселке, далеко отсюда, – слабым голом сказал раненый. – Четыре дня назад погнал в Элисту двух баранов. Продать на рынке. Три дня хорошо шли. А сейчас, совсем недавно, остановился на ночлег. Я сидел у костра. Вдруг из темноты человек бежит. Подбежал, воды напился из чайника. И говорит, что сюда бандиты едут. Убивать будут мало-мало… Надо спасаться. И побежал в темноту. Я увидел вдалеке свет фар. Подумал, что машина едет. Видно, с бандитами. Залил костер из чайника. Баранов бросил и побежал.

– Куда ж ты направлялся? – спросил Эльдар.

– Куда ноги несли. Перепугался бандитов.

– Это ты бежал по дну высохшей реки?

– А то кто же. Принесешь бинт?

– Конечно, сейчас принесу, – ответил Эльдар. – Бинт не проблема.

Пулемет и Эльдар молча переглянулись, мысленно представив, какой длинный и трудный путь им пришлось проделать, направляясь по ложному следу. Эльдар тоже сел на песок, решая, что предпринять дальше. Он прикурил сигарету и стал баловаться фонарем, направлял его свет в лицо Батыра, затем нажимал кнопку, выключая лампочку, и снова включал.

Пастух лежал молча, смотрел в пустоту; было видно, как на его шее дрожит голубая тонкая жилка. Он уже не плакал, потому что на слезы не осталось сил. Батыр понял, что никто не спустится за бинтом и не перевяжет рану. И городской больницы ему не видать как своих ушей. Его обманули. Но почему-то отнесся к этому открытию спокойно.

Эльдар продолжал баловаться фонарем. Он думал, что Батыр наверняка уже понял, что не жилец, и перед смертью обязательно скажет какие-то глубокомысленные слова. Важные, исполненные божественного смысла. Возможно, самые мудрые и глубокие слова из тех, что успел сказать за свою короткую жизнь. Ведь если разобраться, этот темный пастух, обитатель пустыни, дитя природы, куда ближе к богу, чем городской человек, давно забывший о своих корнях. И сам бог вложит в уста Батыра свою мудрость. А те слова, что сказаны человеком на краю могилы, – самые значимые в жизни. Батыр и вправду зашевелился, застонал, разлепил сухие губы.

– Кажется, завтра дождь будет, – сказал он медленно. – К дождю всегда ноги… Ноги как-то зудят. И чешутся.

Человек всхлипнул и замолчал. Эльдар зажег фонарь. Синяя жилка на шее больше не пульсировала. Эльдар повторил про себя слова, сказанные перед смертью Батыром, пытаясь угадать в них потаенный высокий смысл, но ничего не угадал. Он прошептал себе под нос:

– Ноги… Зудят… И чешутся… Дождь будет.

Поднялся и пошел вниз по склону к машине.

* * *

Гурский подумал, что еще не поздно поменять решение, но все-таки не стал ничего менять. Машина тронулась, съехала вниз и остановилась. Впереди – темное пространство подвала. Потолок, который подпирали несколько бетонных колонн, сочился влагой, у дальней стены кучи мусора.

Гурский расстегнул сумку, стоявшую на переднем сиденье. Он налил в колпачок термоса теплого чая и освободил от бумаги бутерброд, купленный сутки назад. Прибавил мощности кондиционера, вспомнив, что по его распоряжению в конструкцию «Хонды» внесены небольшие технические изменения: свежий воздух через пластиковый патрубок попадает в багажник. На случай, если там нужно перевозить живого человека, а не бездыханное тело. Этим техническим новшеством Гурский уже пользовался раньше, и вот оно снова пригодилось.

Важно, чтобы старик не задохнулся внутри багажника, чтобы оказался в форме к началу следующего разговора. А эта заброшенная стройка, этот подвал, где люди, кажется, не появляются неделями, а то месяцами, – идеальное место для отдыха и дальнейшей дружеской беседы. Снаружи крики Романенко – а он наверняка будет не просто кричать, выть от нестерпимой боли – никто не услышит.

Возня в багажнике затихла; видимо, старик немного успокоился.

– Эй, тебе не тесно? – повысив голос, спросил Гурский. – Или уже привык?

Снова раздался сухой кашель.

– Старик, ты слишком много курил. И должен был умереть от рака легких. Но тебе повезло. Кстати, не всем дуракам так везет. Да… Твоя жизнь оборвется совсем по другой причине. По причине ослиного упрямства. И жадности.

В ответ раздался сухой кашель и матерная брань.

– Слышь, ты какие-нибудь анекдоты помнишь? Рассказал бы парочку.

Гурский выпил еще чая и подумал, что впереди непростой день. Он не довел мысль до конца, когда увидел, как на кирпичную стену легла и пропала чья-то тень. Если в подвале ночуют бродяги, все осложняется. Или это тень бездомной кошки? Гурский вышел из машины и осмотрелся. Сзади, выхваченная из темноты светом задних фонарей, – массивная колонна и неровное полотно асфальта. Впереди в свете фар хорошо различима стена из кирпича, ржавая бочка и кучи мусора. Что происходит справа и слева, не видно. Надо бы фонарем посветить.